ПРИКОСНОВЕНИЕ К ПОДЛИННОМУ. Беседа с М.А. Шолоховым

Владимир Васильевич Дробышев

№ 212 (20451)

ПРАВДА

31 июля 1974 г.

ПРИКОСНОВЕНИЕ К ПОДЛИННОМУ

Беседа с М.А. Шолоховым

Специальный корреспон­дент «Правды» В.В. Дробышев побывал в станице Вешенской у Михаила Але­ксандровича Шолохова. Се­годня мы публикуем запи­санную им беседу с писателем.

Видеть и слушать крупней­шего советского писателя, при­глядываться к чертам его ха­рактера, насытиться созерца­нием природы, мощно влив­шейся в его книги, – значит прикоснуться к подлинному,  к живительному роднику.

Сегодня в шолоховском до­ме – московский художник, пейзажи приехал писать дон­ские. Недавно были здесь пи­сатели, земляки Шолохова – Анатолий Калинин и Анато­лий Софронов. А чуть рань­ше приходили инженеры с Но­воворонежской атомной элек­тростанции: на байдарках плы­ли по Дону в отпускные дни, не удержались, зашли с визи­том... Паломничество гостей для писателя, стоящего на по­роге своего семидесятилетия, наверняка не всегда необреме­нительно, но такой уж у Шо­лохова характер: без людей не мыслит жизни.

Беседа наша поначалу не очень шла, но постепенно раз­говор завязывался. Словно бы сам собой. Вот Михаил Алек­сандрович вставляет крепкую сигарету в мундштук, нето­ропливо чиркает зажигалкой, закуривает, смотрит вдаль, в просторы Задонья...

Километрах в двухстах от Вешенской, у станицы Клетской, сейчас, как известно, ве­дет съемки кинофильма «Они сражались за Родину» ре­жиссер Сергей Бондарчук. Члены съемочной группы были у Михаила Александровича, рассказывали, как идет работа, как мыслят они воплотить об­разы, советовались с ним. Я спросил Михаила Александро­вича: получится ли фильм? Удачен ли подбор актеров? Знал уже, что именно Шоло­хов подсказал кинематографи­стам место для съемки.

– Места донские я за свою жизнь узнал. Да и как же не знать отчий край, родной дом. А фильм... Фильм, судя по всему, должен получиться. Режиссер принял правильное решение: показать психологию солдата, его внутренний мир, его мужание и закалку в су­ровых испытаниях войны. У нас часто любят говорить о солдате вообще, о солдате, выигравшем Отечественную, а воевал-то весь народ, одетый в солдатские гимнастерки... Вот Никулин прямо в такой гимнастерке и сюда приехал. Хочет вжиться в образ. – Ми­хаил Александрович показы­вает фотографию, на которой его гости-кинематографисты здесь вот, на веранде шоло­ховского дома, а улыбается: – Веселый мужик, общительный.

– А Василий Шукшин? – любопытствую я.

– Тоже хорош... Чалдон, настоящий чалдон... – И до­бавляет с теплотой в голо­се: – Думаю, получится у них. Да и сам Бондарчук под­ходит. Ведь у меня Звягинцев задуман как пожилой, запаса второй очереди, солдат. Звя­гинцев жизнь знает, отслужил в армии... Солдат в окопе, крупным планом, со всеми де­талями фронтового быта – вот что нужно. Нужно пока­зать лицо солдата и в бою, и в затишье между боями.

– Михаил Александрович, тридцать три года с неболь­шим минуло с тех пор, как началась война. Что вы сказа­ли бы сейчас о том времени?

– Чувства мои неизменны. Обо всем этом я писал не раз и в годы войны, и после побе­ды, а изрекать прописные ис­тины не стоит.

Шолохов замолчал, затя­нулся сигаретой, и сизый ды­мок потянуло в нависшую над верандой листву.

– Главное – не терять ве­ру, – проговорил он, – веру в народ, в его идеалы.

– Сейчас нередко говорят и спорят о том, какое место в духовной жизни народа должно быть уделено прошло­му. Михаил Александрович, как-то в беседе со школьника­ми вы сказали, что видите в современной молодежи и свою революционную молодость, и соратников по созиданию се­годняшнего нашего общества, и тех, кому принадлежит бу­дущее. И за это вот любите ее...

– Да, это правда. Чувство любви и беспокойства за тех, кто будет жить после нас, – это еще и ответственность пе­ред будущим. Но будущего без прошлого не бывает. У нас и сегодня должна быть ответ­ственность перед прошлым. Прежде всего, революцион­ным прошлым. Перед тем, что отцы и деды наши задумыва­ли, перед тем, чего искал сто­летиями народ. Молодежи сто­ит почаще вспоминать, что они, отцы и деды, может, бы­ли моложе нас с тобой. И по­гибали за революцию, веря, что мы не подведем. Молодо­му человеку стоит задумать­ся: все ли сделано, чтобы на­дежды их исполнились? Не случается ли порой, что слово с делом расходятся? Может, бюрократизмом обросли, рав­нодушием? Это каждому надо проверять в себе. А сравни­вать свою жизнь у нас каж­дому есть с чем. Народ в борьбе за лучшую долю оста­вил вечные памятники – и людей, и примеры героиче­ских поступков, и книги, в ко­торых лучшие писатели выра­зили его надежды... Перед всем этим мы ответственны не менее, чем перед будущим. От этого никому не уйти.

– Вы, Михаил Александро­вич, часто встречаетесь с ино­странцами. Некоторые из них иногда удивляются: почему, мол, у вас в России до сих пор пишут о прошедшей вой­не и революции и не могут про это забыть? Очевидно, и вам приходилось сталкиваться с этим...

– Приходилось. И не раз. На Западе кое-кто хотел бы отсечь нас от добрых револю­ционных традиций, объявив все это «прошлым». Находят­ся, к сожалению, порой и у нас такие доморощенные – «ино­странцы». Говорят, было, мол, одно поколение, – Шолохов на последнем слове сделал иро­нический нажим, – а теперь вроде быльем поросло. Мол, теперь другие задачи, дру­гие песни поем... У нас тут за Вешенками дуб растет. Три­ста шестьдесят лет ему. Па­мятником природы называют. А спили его – останется пень, останутся кольца на пне. По кольцам историю жизни этого дуба узнаешь: когда засушли­вый год был, когда – благопо­лучный. Только вот дуба не будет. Чурки руби, как зна­ешь, изучай, как хочешь, а де­рева живого не будет. Так и с поколениями, если их начать делить. Нет, мы на это не пойдем. Ни народ, ни партия с этим не согласятся. Новые задачи есть, конечно. Большие задачи, важные. Народ их ре­шает. Но сохранить верность революционным традициям, верность заветам отцов и де­дов наших – это главная за­дача. Она унаследована нами от революции. Народ хочет исполнения тех идеалов, ради которых он шел в революцию, вынес на своих плечах неимо­верную тяжесть гражданской и самой тяжкой, Отечествен­ной войны. Мы верны этому идеалу уже больше полувека. Он для нас неизменен. Мы не остановимся, будем наши за­думки воплощать в жизнь. А то, что мешает, надо отбрасы­вать, бороться с этим.

Пошел разговор о том, что во все времена при решении выдвигаемых жизнью проблем приходилось преодолевать не­малые препятствия, о тех гран­диозных задачах, которые сто­ят сегодня перед советским народом.

– Думаю, что прежде все­го нужно помнить о чистоте коммунистических идеалов, – сказал Шолохов. – Надо по­мнить о бескорыстном и вер­ном служении идее. Комму­низм – это последовательное бескорыстие не на словах, а на деле. Каждый должен сле­дить за этим. Сейчас настало время сыновей и дочерей тех, кто отстоял и укреплял Совет­скую власть... Представь, что­бы Толстой пришел в редак­цию «Нивы» пристраивать ру­копись своего сына. Или Рах­манинов просил бы Шаляпина дать своей племяннице воз­можность петь с ним в «Севильском цирюльнике». Или, еще лучше, Менделеев осно­вал бы институт и посадил ту­да директором своего сына... Не улыбайся. Над этим стоит подумать. И не потому, что такие молодые люди плохи, без таланта. Совсем не пото­му. Но теми легкими возмож­ностями, которые им предо­ставлены, они, быть может, заглушают более сильный та­лант, задерживают его разви­тие и проявление. Как ви­дишь, это не личное дело каж­дого, а народное. Ленин учил опираться на самодея­тельность масс, развивать ее, поощрять. Мы служим идее, а не лично себе. Каждый из нас должен видеть и чувство­вать в себе, прежде всего госу­дарственного человека, на ка­ком бы месте ни находился. Самодеятельность масс и культура – сегодняшний фун­дамент Советской власти. А культура у нас есть. Великая. И за полвека она приобрела новые качества, новые грани.

В ответ на мои слова о том, что за последние два десяти­летия многое изменилось в ли­тературе, новые писатели при­шли, новые темы возникают в спорах критиков, Шолохов сказал:

– Ну что же, споры в ли­тературе – дело естествен­ное, обыкновенное. В двадца­тые годы и не такие, как сей­час, словесные баталии греме­ли. Порой и в ущерб писатель­ской работе, для того, кто сво­ей головой думать не привык. А литература росла, крепла, развивалась. Тогда были це­лые группы оппозиционно на­строенных, злобствующих ли­тераторов, да и те с Совет­ской властью сделать ничего не смогли, потому что это – народная власть. А сейчас, если и появится какой отще­пенец, так его никто всерьез не принимает. С такими надо бы построже. Известно: пар­шивая овца заведется – все стадо испортит.

– Перед литераторами встают свои рабочие задачи. Что вы считаете главным в пи­сательской работе?

– Наши писатели – плоть от плоти народа. Главное для них – писать правду. Писатель­ский труд – дело индивиду­альное. Такова особенность нашей профессии. Сейчас, случается, десяток, два десят­ка пишущей братии отправля­ются в вояж по стране, высту­пают, что-то прочтут, расскажут, как работают. При таких выступлениях чи­татель только и может, что увидеть известного ему пи­сателя в лицо. Вообще-то по­ездки и контакты с читате­лем – дело нужное. Но что-то слишком часто стали разда­ваться голоса, из которых можно понять, что писатель стремится объяснить читателю им написанное, учить читателя понимать написанные им кни­ги. Занятие это напрасное. Писатель во все времена учил­ся у народа, старался донести во всей полноте его мысли и чаяния, его сокровенное. Это все следовало бы спокойно об­судить, без споров, без взаим­ных упреков, никого не обижая, спокойно разобраться.

Возвращаясь к сказанному Шолоховым о фильме, кото­рый сейчас снимается, я напо­мнил о книге воспоминаний недавно скончавшегося мар­шала Георгия Константинови­ча Жукова, книге, которая чи­тается самыми широкими кру­гами людей, соперничает с художественными произведе­ниями о войне.

– Как вы думаете, чем это вызвано? – спросил я Ми­хаила Александровича.

– Жуков был великим пол­ководцем суворовской школы. Он понимал, что на плечи сол­дата легла самая нелегкая часть ратного подвига. Думаю, поэтому его воспоминания и пользуются такой любовью. Писателям-профессионалам иной раз нелегко тягаться с такой литературой. Это – свидетельства очевидцев и участников событий. Войну я видел с детских лет, немного знаю, что это такое... Знать психологию солдата, его рат­ный труд, его чистое сердце и моральную выдержку, его твердость необходимо каждо­му, кто берется писать о нем. Есть у меня во второй книге «Они сражались за Родину» генерал, брат Николая Стрель­цова. Книга еще в работе, но мне велено психологию, мир чувств и этого человека со­отнести с делами времени. Де­ло не в том, кого изображает писатель – солдата или гене­рала. Необходимо, прежде всего, показать человека-борца – мыслящего, сознательного, убежденного, твердого челове­ка. Здесь недостаточно одного правдивого показа войны, нужна еще идея, ради которой эта война изображается. Вою­ют-то не просто народы, ар­мии, солдаты и генералы. Сра­жаются идеи. Превосходство и духовная зрелость советского воина были несомненны далее в самые трудные первые дни войны. Ни народ, ни армия не теряли веры в победу. Об этом я писал и в военных очерках, и в книгах.

– Михаил Александрович, русская литература никогда не была бедна талантами, в последние годы появилось мно­го новых писательских имен, получивших заслуженное при­знание. Что в современной ли­тературе можно отметить – как негативное, так и позитив­ное?

– Отрадно, что сейчас име­ются большие возможности для появления новых писа­тельских имен. Правильно по­ступают те журналы и изда­тельства, которые не боятся делать ставку на тех, кто еще не заслужил внимания читате­ля. Вот, к примеру, «Молодая гвардия», «Наш современ­ник», «Москва»... В них не­редко встречаются повести и рассказы авторов, имена кото­рых звучат впервые в печати. Хорошо, что эти авторы ста­раются соотнести свои поиски с ходом отечественной исто­рии. Но то, что молодые пи­сатели порой замыкаются в узком круге вопросов, не хо­тят или не умеют на свою ра­боту посмотреть с высоты на­родных судеб или хотя бы подняться над героями своих книг, не поможет созданию на­стоящих произведений. Нужно характеры соразмерять с эпо­хой, с жизнью народа. Кому, как не молодым писателям, смело вторгаться в жизнь, в самую ее сердцевину! Я бы сказал, что часто молодым прозаикам все еще недостает партийного, по-настоящему гражданского подхода к сво­ей работе. Часто они умеют точно передать реальные под­робности жизни своих героев, но когда дело идет о широких обобщениях, пасуют.

– Что вы могли бы поже­лать пишущей молодости, Ми­хаил Александрович?

– Больше гражданского мужества, смелости, верного, партийного подхода к своей работе. Успехов, конечно, на этом нелегком пути.

– Михаил Александрович, можно заметить по вашим не­однократным высказываниям, что вы очень любите Сканди­навию. Что вас привлекает в тех краях?

– Первый раз я побывал в Скандинавии в предвоенные годы. Увидел жизнь, которую знал до этого только по лите­ратуре. Что привлекательно­го?.. Люди. Открытые, под стать природе, тоже открытой, несколько суровой, но чистой и могучей. В скалах и фиор­дах чувствуется скрытая си­ла. Суровая, мужественная, но не грозная. Да и рыбак я за­ядлый, – улыбнулся Шоло­хов. – Мне кажется, у русско­го народа много общего в ха­рактере с природой Скандина­вии, а значит, и с ее людьми.

Есть в окрестностях Вешен­ской, невдалеке от самого До­на родник. Здесь насосная станция, дающая чистую, не требующую никакой химиче­ской обработки воду всей ста­нице. Но еще и льется вода в Дон – широким ручьем, стре­мительным, прохладным. Рань­ше тут стояла мельница водяная, крутились колеса, греме­ли жернова – так могуч был напор воды, бьющей из серд­ца земли. Говорят, что бьет этот родник из огромного под­земного пресного моря. Бьет родник и ныне, и напор его не ослабевает. И чистота остает­ся прежней.

Могучая здесь природа. Спокойная, раздольная. Стоит выйти на крутизну Лебяжье­го яра, что в десятке километ­ров от Вешенской, – простор открывается неохватный. А внизу, далеко-далеко, – излучина Дона, сияющий под солн­цем прибрежный песок. Высо­кое небо не кажется отсюда недостижимым. Правобережье донское, все в увалах, посе­ченных логами, фиолетовой хмарью покрыто.

И думается о том, что для сердца русского человека не­отрывны вовек донская приро­да, люди казачьих станиц и писатель, запечатлевший все это мощью своего таланта с такой неповторимой убеди­тельностью.