МИКУЛА СЕЛЯНИНОВИЧ. По мотивам русских былин


Ранним утром, ранним солнышком собрался Вольга брать дани-подати с городов торговых Гурчевна да Ореховца.

Села дружина на добрых коней, на каурых жереб­чиков и в путь отправилась. Выехали молодцы в чистое поле, в широкое раздолье и услышали в поле пахаря. Пашет пахарь в поле, посвистывает, лемехи по камешкам почиркивают. Будто пахарь где-то рядышком соху ведет.

Едут молодцы к пахарю, едут день до вечера, а не могут до него доскакать. Слышно, как пахарь посвистывает, слышно, как сошка по­скрипывает, как лемешки почиркивают, а самого пахаря и глазом не видать.

Едут молодцы другой день до вечера, так же все пахарь посвисты­вает, сошеиька поскрипывает, лемешки почиркивают, а пахаря нет как нет.

Третий день идет к вечеру, тут только молодцы до пахаря доехали. Пашет пахарь, понукивает, на кобылку свою погукивает. Борозды кладет, как рвы глубокие, из земли дубы вывертывает, камни-валуны в сторону отбрасывает. Только кудри у пахаря качаются, шелком по пле­чам рассыпаются.

А кобылка у пахаря немудрая, а соха у него кленовая, гужи шелко­вые. Подивился на него Вольга, поклонился пахарю:

 — Здравствуй, добрый человек, в поле трудничек!

 — Здоров будь, Вольга Всеславьевич! Куда путь держишь?

 — Еду в город Гурчевец да Ореховец, собирать с торговых людей дани-подати.

 — Эх, Вольга Всеславьевич, в тех городах живут все разбойники, дерут шкуру с бедного пахаря, собирают за проезд по дорогам пошли­ны. Я поехал туда соли купить, закупил соли три мешка, каждый мешок сто пудов, положил на кобылку серую и домой к себе направился. Окру­жили меня люди торговые, стали брать с меня подорожные денежки. Чем я больше даю, тем им больше хочется. Рассердился я, разгневался, заплатил им шелковою плеткою. Ну, который стоял, тот сидит, а кото­рый сидел, тот лежит.

Удивился Вольга, поклонился пахарю:

  — Ай же ты, славный пахарь, могучий богатырь, поезжай ты со мной за товарища.

 — Что ж, поеду, Вольга Всеславьевич, надо им наказ дать — дру­гих мужиков не обижать.

Снял пахарь с сохи гужи шелковые, распряг кобылку серую, сел на нее верхом и в путь отправился.

Проскакали молодцы полпути. Говорит пахарь Вольге Всеславьевичу:

 — Ох, неладное дело мы сделали, в борозде соху оставили. Ты по­шли молодцев-дружинников, чтобы сошку из борозды выдернули, землю бы с нее вытряхнули, положили бы соху под ракитовый куст.

Послал Вольга трех дружинников.

Вертят сошку они и так и сяк, а не могут сошку от земли поднять.

Послал Вольга десять витязей. Вертят сошку они в двадцать рук, а не могут с места сдвинуть.

Тут поехал Вольга со всей дружиной. Тридцать человек без едино­го облепили сошку со всех сторон, понатужились, по колена в землю ушли, а сошку и на волос не сдвинули.

Слез с кобылки тут пахарь сам, взялся за сошку одной рукой, из земли ее выдернул, из лемешков землю вытряхнул, подхватил, да и мах­нул за ракитовый куст. Полетела соха до облака, упала соха за раки­товый куст, в сырую землю по рукоятки ушла.

Дело сделали, и поехали богатыри дальше путем-дорогою.

Вот подъехали они под Гурчевец да Ореховец. А там люди торговые хитрые: как увидели пахаря, подсекли бревна дубовые на мосту через речку Ореховец.

Чуть взошла дружина на мост, подломились бревна дубовые, стали молодцы в реке тонуть, стала гибнуть дружина храбрая, стали кони, люди на дно идти.

Рассердились Вольга с Микулой, разгневались, хлестнули своих добрых коней, в один скок реку перепрыгнули. Соскочили на тот бере­жок, да и начали злодеев чествовать.

Пахарь плетью бьет, приговаривает:

 — Эх, вы, жадные люди торговые. Мужики города хлебом кормят, медом поят, а вы соли им жалеете.

Вольга палицей жалует за дружинников, за богатырских коней.

Стали люди гурчевецкие каяться:

 Вы простите нас за злодейство, за хитрости. Берите с нас дани-подати, и пускай едут пахари за солью, никто с них гроша не потребует.

Взял Вольга с них дани-подати за двенадцать лет, и поехали бога­тыри домой.

Спрашивает пахаря Вольга Всеславьевич:

 — Ты скажи мне, русский богатырь, как зовут тебя, величают по отчеству.

Поезжай ко мне, Вольга Всеславьевич, на мой крестьянский двор, так узнаешь, как меня люди чествуют.

Подъехали богатыри к полю. Вытащил пахарь сошеньку, распахал широкое полюшко, засеял золотым зерном...

Еще заря горит, а у пахаря поле колосом шумит.

Темная ночь идет — пахарь хлеб жнет. Утром вымолотил, к полудню вывеял, к обеду муки намолол, пироги завел. К вечеру созвал народ на почестей пир. Стали люди пироги есть, брагу пить да пахаря похва­ливать:

— Ай спасибо тебе, Микула Селянинович!